Идеальные лгуньи  - Ребекка Рид

– Если мне придется повторить это еще раз, я буду вынуждена сообщить о ваших словах директору школы. Мне даже думать не хочется о том, как дисциплинарное наказание скажется на вашем рекомендательном письме в университет.

Нэнси изо всех сил пыталась сохранить достоинство. Брандон не может заставить ее стоять перед дверью – конечно, не может. И одно небольшое дисциплинарное взыскание не повлияет на поступление в Оксфорд. Однако девушка все-таки помедлила на пороге. Если подумать, а вдруг повлияет? Если это окажется причиной, по которой ее не примут, и ей придется провести три года в Дареме или, еще того хуже, в Бристоле? Грейдон перешагнула через порог, сделала короткий шаг влево и прислонилась спиной к стене.

Кабинет Брандон находился возле лестницы, идущей от нижнего этажа вверх, к столовой шестого класса и к комнатам Дома Рейнольдса. Нэнси посмотрела на часы – через шесть минут на лестнице появится народ, и они будут бежать, толкаться, скользить по гладкому полу, если никто не станет за ними наблюдать. Через шесть минут, когда пронзительно зазвенит древний колокольчик, девушки из Дома Рейнольдса увидят ее и узнают, что шестиклассница Нэнси Грейдон, посетившая в прошлом году вручение премии BAFTA[23], вынуждена стоять возле кабинета учителя. И если это случится – если новая сука настолько глупа, чтобы допустить такое, – Нэнси не остановится до тех пор, пока не почувствует, что Брандон достаточно наказана в ответ.

Она сосредоточилась на идущем от стены холоде, который просачивался сквозь одежду. Если она будет стоять, прислонившись к стене, никто не подумает, что ее наказали. Она может сделать вид, что просто кого-то ждет.

Казалось, большая стрелка часов щелкнула, добравшись до шестерки, и у Нэнси над головой заверещал колокольчик. Послышались шаги. Ученица на мгновение зажмурилась, пытаясь сделать вид, что ничего особенного не происходит, что это всего лишь сон.

Но все было настоящим. Она уже слышала топот бегущих ног. Смех. Крики. К концу ужина все будут знать о ее наказании. И тут она ничего не могла поделать. Что же, теперь Нэнси постарается разрушить жизнь маленькой сучке.

Лила

– Мы должны вернуться, – сказала Лила, пытаясь встать.

Нэнси сказала ей, что нужно идти в дом, значит, так тому и быть.

– Ты никуда не пойдешь, пока не протрезвеешь, – заявил Ру.

Он был раздражен, как, впрочем, и всегда, однако сейчас его обычное неудовольствие усилилось. Он крепко держал жену за руку и говорил, слишком приблизив лицо к ее щеке. На подбородке у нее появилась капелька слюны, и он смотрел на нее, выпучив глаза, что случалось теперь достаточно часто. В саду было тепло. Только как такое могло быть? Ведь стоял февраль. А она должна быть на четвертом месяце. Лила взглянула на свои руки и увидела, что они покрылись гусиной кожей. Может быть, ей вовсе не тепло. Она попыталась встать, но ноги ее не слушались, и она, покачнувшись, снова села на скамейку и снова почувствовала влагу у себя под ногами. И платье промокло. Но откуда на скамейке вода? Ведь дождь не идет. Раньше они получали от дождя удовольствие. Но тогда Ру был веселым.

Они познакомились на фотосессии. Руперт встречался с одной из моделей. Он стоял в стороне и явно скучал, пока та расхаживала вокруг, зайдя в меховой шубе по бедра в пруд в Клэпхэме. Съемки проходили под девизом: «Натуральные шубы и никаких трусиков», так что знакомая Ру отворачивалась от камеры и поднимала шубы, чтобы показать голый зад. Лила отвечала за стиль, но бюджет был маленьким, поэтому она сама занималась макияжем, из чего следовало, что ей приходилось постоянно накладывать тональный крем на зады, розовевшие от холода.

В какой-то момент, когда Лила стояла по икры в воде, пытаясь наложить крем так, чтобы модель не выходила из пруда (иначе она могла понять, что у нее онемели ноги, и потребовала бы перерыв), она каким-то образом умудрилась споткнуться и упасть в воду. Вся ее одежда и волосы промокли, и она даже не представляла, что можно так сильно замерзнуть. Все пришли в ужас, но Брир смеялся до тех пор, пока всех не начало тошнить. А потом он увел ее на поиски чего-нибудь горячего, бросив съемки. Они так и не вернулись.

«Я оставила там все свое дерьмо», – с тревогой сказала Лила.

Руперт лишь улыбнулся в ответ.

«Я куплю тебе новое дерьмо».

«Ты готов заменить весь мой набор косметики?» – спросила она.

Тогда Ру остановил такси, и они поехали в торговый центр. Для начала он купил ей сухую одежду, пару мягких джинсов «7FAM» и теплый джемпер, кажется «Теория»? Или «Сандро»? Лила не могла вспомнить. И какие-то ботильоны. Красивые, черные, с вышитыми маленькими золотыми звездами. У нее округлились глаза, когда кассир назвал сумму, но Руперт даже не поморщился. Он просто протянул ей блестящую черную кредитку и спросил, где находится отдел косметики. И он даже не казался скучающим, пока она весь следующий час пробовала кисточки и разные оттенки теней и губной помады. «Он понятия не имеет, сколько будет стоить новый набор косметики», – подумала Найт. И не знает, сколько всего у нее было. По правде говоря, набор был весьма скромным, так как шесть месяцев назад отец перекрыл ей денежный поток, да к тому же ее постоянно увольняли с временных работ, потому что это были глупые должности, которые не стоили ее времени. Но Руперт этого не знал. И если он настолько глуп, что обещал купить ей весь набор, пусть так и будет.

Когда она принесла корзину, набитую дорогой косметикой, он удивился.

«И все? – спросил он. – А я думал, тебе, как профессионалу, потребуется гораздо больше».

Тогда Ру серьезно относился к ее работе. Или хотя бы делал вид. А сейчас даже не пытался, не видел в этом смысла. Лила знала, что он считал ее занятия милым хобби, которым она будет заниматься до тех пор, пока не станет женой и матерью. Возможно, он был прав. Может быть, это не имело никакого отношения к настоящей работе. На самом деле она никогда не получала приличных денег.

Но сейчас у него уже не было столько денег. Лила жалела, что не знала тогда, какими бедными они станут и как работа ее мужа превратится в самое настоящее дерьмо из-за лживого секретаря в его старом офисе. Не знала, что она не станет следующей Грейс Коддингтон[24]. На самом деле она никем не станет, разве что через год учительницей в подготовительной группе. Иногда она оглядывала комнату в детском саду, куда водила Иниго раз в неделю, чтобы иметь возможность рассказать Ру о том, как она занята, смотрела на воспитательниц и чувствовала, что вокруг собирается туман. Она не хотела превратиться в одну из таких женщин.

Лила отказывалась быть такой. Она даже думать не могла о подобной судьбе. Даже представить такое невозможно: настолько запустить свое тело, отдать его на растерзание времени, возраста и жира и ни о чем не тревожиться. И о чем только думают их мужья? Неужели они просто из вежливости исполняют свой супружеский долг, наваливаются на этих теток утром в воскресенье, хватают их за вялые мягкие груди и занимаются с ними сексом, пока не кончают? Делают вид, что их жены сохранили привлекательность? Ру должен быть ей благодарен. Она следит за тем, чтобы с ней такого никогда не случилось. Она взвешивается каждый день. Муж ужасно сердился на нее, когда она напивалась на вечеринках или когда оказывалось, что в доме нет еды, но если она наберет вес, он придет в ярость. После рождения Иниго Руперт ткнул пальцем в нижнюю часть ее живота и спросил, когда она сможет убрать лишнее и вернуться к прежнему состоянию. Он не спрашивал, возможно ли это в принципе, ни разу не произнес слово «если». Только «когда».